- Надежда Рунде -

О книге «101 километр, далее везде»

Изображение на обложке книги с географическим названием «101 километр, далее везде» символично. Мы видим здание из красного кирпича. Дом это или тюрьма – зависит от людей, но в обоих случаях жить в нем человеку придется, именно он определяет, для чего возвел стены. Заглянуть за них нам предлагает известный писатель Вальдемар Вебер.

Вид здания устрашает захолустностью и затхлостью пространства. Взгляд притягивает только зелень тополя с неба да свет солнечной желтизны оттуда же, отраженной на землю вспененными мелкими цветками. Они словно мириады людей, завихренные непростой эпохой и будто бы впервые заговорившие за этой обложкой.

Книга «101 километр, далее везде» – и плод раздумий, и исповедь автора, к которому в полной мере применимы слова Михаила Пришвина: «Есть прекрасные деревья, которые до самых морозов сохраняют листву и после морозов до снежных метелей стоят зеленые. Они чудесны. Так и люди есть, перенесли все на свете, а сами становятся все лучше». Благодаря этому качеству и подросток, и читатель средних лет будут уверены, что писатель – их сверстник.

Вальдемар Вебер пытается поведать миру о пережитом и прочувствованном и делает это по-настоящему, он создает литературу, которая возвышает человека. В его рассказах  из обычного речевого развертывания, как горы на плато, одна за другой, формируются горящие лавой творческой мысли, и неуловимая художественная точность, и свобода, и образная память, и знание народного языка, и изобразительность, и словесная чувственность. Все эти черты присущи не только Веберу-прозаику, но и Веберу-поэту:

Тебе хочется знать,

как мы жили?

То был коллективный забег

с барьерами

из колючей проволоки

на дистанцию без финиша,

без желания обогнать,

без возможности не бежать.

1991 («Черепки»)

Книга «101 километр, далее везде » повествует об атмосфере первых послевоенных десятилетий, о детстве и юности автора и судьбе его семьи: «Я рос в маленьком среднерусском городке, невзрачном, как пыльный камень у обочины...». Лишь на первый взгляд, она о пленных, о русских людях и об уделе немцев в России, «о войне» и «не войне». Где «не войну» олицетворяют почти все герои книги, для которых несмотря на ад происходящего настоящей жизнью оставалась жизнь в вере, добре и милосердии друг к другу. У большинства она воплощается как живое христианство, сосуществующее с высочайшей народной культурой, у кого-то как едва наметившееся интуитивное тяготение к вышнему...

Враги, не забывшие ремесел...

Многому учит нас Вальдемар Вебер, хотя напрямую он ничего не предсказывает, ни от чего не предостерегает. При этом его рассказы несмотря на трагичность описываемых событий – по тональности колыбельно-успокоительные, его тексты словно прошиты лучами любви и веры, на которых держится все. Отсюда спокойствие. И в большей степени это относится к рассказу «Густав». Написан он о пленном немце, бывшем булочнике-кондитере из Дармштадта. В этом рассказе символичен примиряющий образ теста, хлеба как единственного наряду с родным языком источника жизни и правды в самом важном и истинном значении, когда он связан с теплом, с радостью и полнейшим доверием.

Несколько слов по сюжету: Идет ремонт квартиры карабановской учительницы, она, российская немка, заводит тесто и угощает бесправного немца, по сути, врага – штройзелькухеном, специально приготовленным для него, а потом предлагает самому испечь все, что его душа пожелает. «Он нерешительно протянул к тесту руку...» и тут в многообразии замелькали на блюдах всех мастей лепешки, пончики, пирожки, плюшки, крендели, пироги, домашняя лапша, клецки.

Вальдемар Вебер пишет: «По утверждению моей бабушки Терезии, все запахи и нюансы хлебного вкуса заложены в самом пшеничном зерне, надо лишь дать им проявиться....» От себя добавим: так и душа человека лишь при определенных обстоятельствах раскрывается в духе и каждая по-своему... Как это происходит? Писатель рассуждает с нами об этом в 36-ти рассказах, которые отличают отточенность стиля и точность характеристик героев.

Отчаянные попытки счастья уцелевших в войне сквозят в истории о пленном немце Мартине Краузе, обшивающем деревенских модниц.

Рассказ убеждает в том, что вера не пресечётся  прежде всего у народа,  где в разрушенном им же самим соборе на место алтаря поставлен трактор (рассказ «Баварский портной»), коли в руинах этого собора сам враг, «пленный немец перекрестился на образ Христа на фронтоне, сильно поблекший, но (обратите внимание!) хорошо узнаваемый...». Вера жива... и с той, и с другой стороны... Поэтому у местных женщин находится для невольников и еда, и доброе слово, и желание нравиться, а у пленных стремление  выжить, воссоздать порушенное, в том числе и в душах – своих и чужих...

«Только вера остается с человеком...»

В рассказе «Тётя Настя» читаем о богомолье в Сергиевом Посаде, куда в детстве вместе с соседкой автор «брел по сельским дорогам, ночевал неизвестно где...».

При чтении взгляд вырывает из текста главное: «Приближаясь к лавре, мы увидели много калечных и убогих. Столько их сразу вместе я никогда еще не видел...»... «Но многих болящих, – говорит тетя Настя, – не распознаешь, они хоть себя и тихо ведут, а душа исцеленья просит...». Как точно подмечено и сказано, словно и о нашем современном человеке...

Сестра тети Насти замечает: «Даже в годы, когда лавра была закрыта, все равно люди шли сюда, постоят у монастырских стен, руками приложатся...». В душе так и запечатлелось: Люди идут и идут – через всю страну, за тысячи верст...».

Рассказ «Тетя Настя» не случайно начинается с сообщения: «Каждое воскресенье и по престольным праздникам она ездит в Александров на службу...», «в ее комнате на комоде и подоконниках – стопочки маленьких книжечек, еще царских, с цветными картинками, с рассказами о житиях святых и мытарствах души». ... В ней легко угадать русских женщин с их гипнотизирующей примиренностью с жизнью, целомудренной ясностью и полнотой понимания всего свершающегося. ... «Пережив несколько войн, террор, разорение церквей и деревни она отучила себя давать окончательные оценки...». Наверно поэтому «к звуку немецкой речи она привыкла, а в то почему мы здесь и что нас сюда занесло, не вникала».

Лирическая проза Вальдемара Вебера красива и живописна, а ее метафоричность, ритм, торжественность интонации  в изображении людей и природы завораживают и создают эффект присутствия.Вот один из примеров повествовательной манеры писателя:

«Зимой между рамами ветки рябины. Огонь ягод делает хмурые дни светлее». Двойные рамы выставляются поздно, холода могут нагрянуть и вначале мая. День, когда их наконец выставляют – один из самых счастливых...»… «На свое Рождество она мажет свечки медом: уверяет: у меда самый рождественский запах...» „…бабушкино немецкое Рождество, оно всегда первое, прежде тети-Настиного. Бабушка редко улыбается. Её церковь где-то далеко-далеко, в каких-то заволжских степях, всеми брошенная, заколоченная…“...»

Ввергнутая в непроглядную черноту Второй мировой войны жизнь человека – лишь крошечная песчинка в космосе пространства и времени. И выжить человеку помогает только вера. Об этом рассказ «Ложка», в котором поведана история силы материнской любви и веры сына в ее обережение, вложенной в предмет, который главный герой как спасительный амулет пронес через все перепетии военных дорог. «Когда я вернулся из плена, мама, разбирая вещи, увидела ложку и заплакала: «И все потому, что я впопыхах забыла дать ему ложку...». Оказалось, что мой младший брат погиб на Западном фронте...».

Музыка любви в любви к музыке

Два рассказа «Золушка» и «Очки Шуберта» объединены глубокой внутренней связью, определяемой особенностями подхода автора к теме любви. Тема эта трактуется им как потрясение, формирующее личность и на всю жизнь оставляющее прочный след в человеке. Рассказ «Очки Шуберта» заинтересовал «музыкальным» названием, растревожил любовной историей, случившейся между учеником-подростком и учительницей музыки Гюзелью Густавовной Штаден, по окончании войны оказавшейся не по своей воле на 101 километре в заштатном Карабаново. Он об удивительно одарённой дочери репрессированных музыкантов, которая после восьми лет тюрьмы и лагерей, а также последовавшей за ней долгой сибирской ссылки сумела сохранить в себе дар быть женщиной, продравшийся через катаклизмы века в буквальном смысле слова, «жизнь выжимая из камней...».

Этот рассказ о музыке, о хрупкости и беззащитности человеческого бытия, благодаря психологизму и боговдохновленному почерку автора, без сомнения, пополнит сокровищницу мировой литературы о великом чувстве любви, на которое чудесным образом откликается всякий человек. Как бережное повествование о первом чувстве поражает тонким психологизмом и рассказ «Золушка».

«Не скудеть ни мыслью, ни душой...»

Книга «101 километр, далее везде» адресована каждому кто не привык скудеть ни мыслью, ни душой, но прежде всего она будет полезна молодежи, которой «пора с ответами жить».

Прочитать эту книгу – значит познакомиться с уже отчасти ведомым и при этом почувствовать себя немного осведомленнее, не только узнать новое в непреходящих вечных ценностях, но и силой энергии особых слов заново открыть их для себя и полюбить как в первый раз. Эти рассказы научат уверенно жить и держаться в обществе, не стыдясь себя, научат понимать других людей, другой народ, объяснят прошедшие события. Книга Вальдемара Вебера, пусть без щита и меча, уже на всю жизнь станет защитницей духа для тех, кто ее однажды прочитал.

Если наш противорчивый мир замОк за семью печатями, то «101 километр» – ключ, который писатель вкладывает в руки молодому поколению и в России, и в Германии для того, чтобы оно начало важный разговор. Ее обязательно нужно прочитать и тем, в ком только зарождаются чувства, и тем, кто хочет знать и помнить прошлое, и тем, кто ищет цельного и ясного мировоззрения и стремится обрести его в вере.

Подытожить хочется словами молитвы одной из главных героинь: «Господи, изведи из темницы души наши...».

Теги: Вебер Вальдемар